Мир во спасение - Страница 104

104

– Ты что – трупешников никогда не видела?! – Фреди выскочил из тьмы как чёртик из табакерки. – Ты их не бойся. Бойся тех, кто ещё шевелится. – Он схватил её за руку, но она вырвалась. Почему-то его прикосновение вызвало ещё большее отвращение, чем самое жуткое зрелище.

– Я же сказала – не смей меня трогать!

– Да! Больше не буду. Иди же! Хочешь, я впереди пойду? – Не дожидаясь ответа, он двинулся дальше, старательно переступая с кочки на кочку, с булыжника на булыжник, и она последовала за ним, стараясь не смотреть по сторонам, сосредоточив взгляд на рубище, болтавшемся на его тощих плечах.

Всё-таки в этом пасторе, в этом лжепророке всё-таки что-то было… Во всяком случае, он не стоял как вкопанный, ожидая неминуемой смерти, а изо всех сил двигался вперёд. Анна с трудом вытянула ногу из грязи и сделала шаг, вновь утонув в ней по колено. Идти можно. Трудно, но можно. Только не смотреть по сторонам. Вперёд! И с песней…

Однако псалом затянул самозваный пастор, и голос у него оказался неожиданно сильным, приятным и хорошо поставленным:

Седьмое пришествие прúдет, незваное и неизбывное,
То, что подстерегает каждого сущего на земли.
И явит оно суд во спасение надо всеми,
Кто ранее судим не был, а несудим был…
И ударятся хляби небесные о тверди земные,
Кто сверху был, того низом пошлют.
Но дух, что желаньями крепок, да неодолим будет.
И каждый чего алчет, того и полу-у-у-учи-и-и-и-ит…
Точно полу-у-у-у-учит…

Он раскинул руки, как будто хотел обнять весь мир, но длинные ладони с пальцами врастопырку почему-то напоминали пальмовые листья. Пальма – ходячая и поющая псалмы. Разве не забавно? Но было совсем не до смеха. Почва под ногами постепенно твердела, и теперь ноги проваливались уже не по колено, а лишь по щиколотку. Почему-то начала холодеть спина, но оглядываться было страшно. Анна даже пыталась не признаваться себе, что явственно слышит, как позади в болотной жиже хлюпают сотни ног – за пастором следуют десятки, если не сотни последователей. Но этот Фреди, похоже, знает, куда надо идти. А те, что за спиной, не ускоряют шага, а значит, у них нет цели кого-либо догнать. Но вскоре стало казаться, что спина уже покрылась инеем, а дующий сзади холодный ветер развеял вуаль, заменявшую ей одежду. Но теперь собственная нагота её почему-то совершенно не смущала. У пастора на затылке глаз не было, а прочая нежить не стоила того, чтобы на её обращать внимание. Однако хлюпанье постепенно становилось громче, и принцесса оглянулась. То, что она увидела, заставило ужаснуться.

Мертвецы, что ещё недавно спокойненько тлели в болоте, шли вслед за ней размеренным шагом, а в их пустых чёрных глазницах теплились алые огоньки. Не надо было оглядываться. И бежать нельзя. Похоже, пока эти упыри считают её одной из своих, одной из тех, кто идёт в общем строю к общей цели. Но стоит побежать, она сразу же станет добычей, чужаком, жертвой. И едва ли Фреди, как бы ни был он заинтересован в её компании, успеет что-то сделать…

Решение пришло внезапно. Оно казалось слишком простым, чтобы быть верным, оно казалось абсолютно нелепым, но ничего другого в голову не приходило. Да и в этом мире, полном страха и абсурда, самое нелепое, самое сомнительное решение очень даже могло оказаться самым верным. Анна лишь замедлила шаг, начав потихоньку отставать от пастора, который продолжал самозабвенно петь свой дурацкий псалом. Вскоре шаги мертвецов были слышны уже совсем рядом. А потом они один за другим начали обгонять её. Главное – не смотреть по сторонам! И вперёд не смотреть… Только под ноги. Она вдруг обнаружила, что её преследуют не только мертвецы. Из вязкой почвы торопливо вылезали ростки, бутоны стремительно распахивались, и в каждом из них появляется глаз, жадно всматривающийся в её обнажённое тело. Лепестки обвивали ноги, и чем медленнее она шла, тем выше им удавалось дотянуться. Когда воинство мёртвых адептов Седьмого пришествия ушло вперёд за своим пастором, они уже доставали до колен. Сразу захотелось выжечь этот жуткий цветник, но она решила, что для похотливой флоры в этом слишком много чести. Продолжая медленно двигаться вперёд, Анна очень старалась, чтобы ни шага не сделать, не наступив на цветок. И когда под ступнёй раздавался очередной хлопок от очередного раздавленного глаза, её на мгновение посещало ощущение какого-то безумного торжества. Анна поймала себя на чувстве, которого ещё недавно в здравом уме и твёрдой памяти она не могла бы испытывать: ей нравилось, что они на неё смотрят, что они тянутся к ней, что они готовы посвятить последнее мгновение своего существования жадному взгляду на её наготу. И её больше ничуть не смущало отсутствие одежды, да и мысль о Фреди, чьё пение, пусть едва слышно, ещё доносилось до неё, не вызывала прежнего отвращения. Да – прыщав. Да – подл и мерзок. Да – лжив. Вероятно, не слишком умён. Зато как поёт! И упорству его можно позавидовать. Уже за то, что он прошёл и сквозь Порядок, и сквозь Хаос, не боясь ни пуль шерифа, ни местных монстров, он заслуживает если не симпатий, то хотя бы уважения. Но главное – выбора, скорее всего, действительно нет…

Она не споткнулась лишь потому, что смотрела под ноги. Скелет, обтянутый синей кожей, лежал поперёк тропы неподвижно, но алое свечение тлело в пустых глазницах его черепа. И это тело стремительно разлагалось, превращалось в прах. Чуть дальше лежал ещё один мертвец, а за ним сразу несколько. Похоже, дальше этой жуткой компании путь закрыт. Интересно, как там Фреди? Пения больше не было слышно, и она даже ощутила некоторое беспокойство.

104